Рыбацкие рассказы
ИЗ ЖИЗНИ ПРИМОРСКОГО КЛУБА РЫБОЛОВОВ
Вячеслав Никитин, aka Свинг
Скромный приморский предприниматель поднялся из кресла и вышел из офиса на улицу. Несколько кварталов он прошел скорым шагом, помня о том, что сегодня четверг и конец недели не за горами. Предаваясь своим размышлениям, он очутился в толпе почтенных джентльменов, гомонивших у дверей кафе «Натали». Это были странные и смешные в наше время люди. Почти все они были в оранжевых спасательных жилетах и хлопчатобумажных кепках-бейсболках. Некоторые носили даже тельняшки, олицетворяющие неразрывную связь их обладателей с водной стихией. Здесь, в кафе, собирались многочисленные любители рыбной ловли: тонкие ценители ультралегкого спиннинга, специалисты по каролинской оснастке, почитатели болонских удилищ и апологеты штеккера. Рыболовы с утра до вечера общались между собой в Интернете, но сюда, на угол 5-й Думской и Кутузовского их тянула долголетняя привычка и необходимость почесать языки. Они ежедневно перечитывали толстые глянцевые журналы с гигантскими представителями ихтиофауны на передней обложке, и все, что бы не происходило на свете, рассматривали, как прелюдию к очередной рыбалке.
— Читали про трофейную ловлю щуки в Швеции? – обращался один оранжевый жилет к другому оранжевому жилету. Очередной успех Бертуса Розмайера.
Розмайер — это голова! – отвечал спрошенный жилет таким тоном, будто убедился в том на основании долгого знакомства с Розмайером. Слушайте, глубокоуважаемый Фишер, обращался он к третьему джентльмену в оранжевом жилете. – Что вы скажете насчет Алекса Весселиновича?
— Я скажу вам откровенно, - отвечал жилет, — Алексу пальца в рот не клади. Я лично ему свой палец не положил бы. И, нимало не смущаясь тем, что Весселинович ни за что на свете не позволил бы никому из участвующих в дискуссии лезть пальцем в свой рот, джентльмен продолжал:
— Но что бы вы не говорили, я вам скажу откровенно – Лаури Рапала все-таки тоже голова. Оранжевые жилеты поднимали плечи. Они не отрицали, что Рапала тоже голова. Но больше всего их утешал Гари Лумис.
— Гари Лумис! — говорили они с жаром. — Вот это голова! Он со своими эксклюзивными угольными материалами…
— Скажу вам откровенно, мосье Константин, — шептал один оранжевый жилет другому, — все в порядке. Гари Лумис уже согласился на изменение строя своих спиннингов, но знаете, при каком условии?
Оранжевые жилеты собрались поближе и вытянули шеи.
— При условии, что наш клуб получит эксклюзивные права на дистрибуцию этих спиннингов в России. Гари Лумис – это голова. Ведь ему же нужно сбывать кому-нибудь свою продукцию. Вот мы и будем ее покупать.
При этом сообщении глаза оранжевых жилетов заблестели. Им всем очень хотелось покупать и продавать рыболовные снасти.
Когда предприниматель очнулся от своих дум, он увидел, что его крепко держит за борт пиджака незнакомый тучный джентльмен с окладистой бородой и горящими глазами старообрядца, истребляющего никонианскую ересь. Оранжевый жилет его не сходился на животе, открывая миру латунную пряжку военно-морского ремня.
— А я вам говорю, - кричал джентльмен в ухо предпринимателю, — что никто с такими удилищами на рыбалку не пойдет! Никто такие удилища и в руки не возьмет! Слышите!
Предприниматель отодвинул рукой раскипятившегося джентльмена и выбрался из толпы. – Шимано — это голова! – неслось ему вдогонку. – И Юки Ито – это голова! Шимано и Ито – это две головы. Работа клуба продолжалась…
ИЗ ЖИЗНИ ПРИМОРСКОГО КЛУБА РЫБОЛОВОВ – 2
Когда капитан сборной команды «Формула-1» по спиннингу вернулся на базу «Омуль» и вошел к себе в домик, его смутил господствующий в нем беспорядок. Хлипкий венский стул лежал кверху гнутыми ножками, бархатная скатерть со следами вчерашнего ужина съехала со стола. Даже картина Рафаэля «Чудесное ужение рыбы апостолами Петром и Андреем» покосилась набок, потеряв в этом виде большую часть поучительности, которую вложил в нее художник. С террасы дул свежий речной ветер, передвигая разбросанные по кровати коробочки из-под воблеров. На полу, сцепившись и выбрасывая ноги, молча катались члены сборной, известные в узких кругах под псевдонимами Плавунец и Басс.
Капитан брезгливо перешагнул через дерущихся и вышел на террасу. Внизу, на берегу реки, лепетали рыбаки, перемалывался под ногами гравий, реял над кустами одинокий баклан. За фарватером ревел и чего-то требовал пограничный катер сопредельного карликового государства.
Возвратившись в комнату, капитан увидел, что члены сборной уже сидят друг против друга на полу и, устало отпихиваясь локтями, бормочут: «А ты кто такой?»
- Разминка перед марафоном окончена? – спросил капитан, задергивая портьеру.
Члены сборной быстро вскочили на ноги и принялись рассказывать. Каждый из них расписывал свое владение спиннингом и чернил навыки другого.
-Ну, довольно! – молвил капитан. Не стучите лысиной по паркету. Вы что-то делали тут на полу? Вы делили воблеры? Продолжайте, продолжайте, я посмотрю.
- Я хотел честно, - сказал Басс, собирая воблеры с пола, - по справедливости. Всем одинаково – для ультралайта, агрессивного твича и поверхностной ловли.
- Очень хорошо, - заметил капитан. – А теперь пусть разделит Плавунец, у него, как видно имеется особое мнение.
Оставшийся при особом мнении Плавунец принялся за дело с большим азартом. Наклонившись над столом, он шевелил толстыми губами, тряс воблеры у уха, как детские погремушки, и без конца перекладывал их с места на место, будто раскладывал королевский пасьянс. После всех ухищрений на столе образовались три кучки: одна – большая, из блестящих маленьких рыбок тропической окраски, вторая – такая же, но из рыбок серебристого цвета, и третья – маленькая и совсем невзрачная.
- Нам с вами – последние достижения японского воблеростроения, - сказал он капитану, а Бассу – эстонская Рапала. Он и на нее толком ловить не умеет.
- А Кузьмичу? – спросил Басс, в гневе закрывая глаза.
- За что же Кузьмичу? – завизжал Плавунец. – Пусть на вертушки ловит! Кто такой Кузьмич, чтобы на воблеры ловить? Я не знаю никакого Кузьмича.
- Все? – спросил капитан «Формулы-1».
- Все, - ответил Плавунец, не отводя глаз от кучки воблеров с голографическими боками. Какой может быть в этот момент Кузьмич?
- А теперь буду делить я, - по-хозяйски сказал капитан. Он не спеша, соединил кучки воедино, сложил воблеры в железную коробку из-под китайского чая «Великая стена», размахнулся и бросил в окно. Через несколько секунд воды пограничной реки приняли бесценный груз, закружили его ненадолго в водовороте и бережно опустили в одну из зимовальных ям.
Члены сборной с ужасом смотрели на своего капитана.- Зачем же мы отрабатывали методы анимации? Так нельзя. Это… объясните.
- Вам, - вежливо сказал капитан, - я могу повторить только то, что я уже сказал на Интернет-форуме. Трагедия предыдущего марафона не должна повториться, поэтому ловля взаброс отменяется ныне и присно и во веки веков. С завтрашнего дня мы переходим на железо от «Лампушка троллинг тим».
В углу тихо плакал любитель скоростной ловли микроокуня…
ИЗ ЖИЗНИ ПРИМОРСКОГО КЛУБА РЫБОЛОВОВ-3
Оранжевые жилеты уловили душу Рыболова на берегу Озера, где, среди добротных германских седанов и японских джипов, почти у воды стояла его машина . Заметив ее , один из оранжевых, откликавшийся на странное имя Басс, обошел машину кругом и заглянул в салон. Он поговорил с Рыболовом и узнал, что тот давно не читал рыболовной периодики. Сказав: «Нехорошо, нехорошо», жилет ушел, придерживая обеими руками высокие резиновые сапоги-болотоходы. На другой день, ни свет ни заря, когда Рыболов еще только накачивал свой катер, Басс появился снова. На этот раз его сопровождал еще один оранжевый жилет, известный в узком кругу, как Йодль. Пока Басс здоровался с Рыболовом, жилет Йодль внимательно осмотрел его снасти и не только прикоснулся пальцем к спиннингам, но даже потряс их, вызвав в бланках затухающие колебания. После этого жилеты переглянулись, подошли к Рыболову с двух сторон и начали его охмурять. Как только замолкал Басс, вступал Йодль. И не успевал он остановиться, чтобы вытереть пот, как за Рыболова снова принимался Басс. Иногда Басс показывал на воду указательным пальцем, а Йодль в это время перебирал воблеры в коробке. Иногда же воблеры перебирал Басс, а на воду указывал Йодль, и уже к вечеру Рыболов дал согласие посетить магазин «Путинка», в котором оранжевые жилеты коротали время между рыбалками в должности продавцов.
Через некоторое время сослуживцы заметили в Рыболове перемену. Он произносил какие-то смутные слова о влиянии на характеристики бланка титано-кевларового бандажа, надолго уходил из конторы в рабочее время и, наконец, вовсе пропал в недрах «Путинки».
— Почему же вы мне не доложили? — возмутился Директор. Идемте его выручать – прямо в магазин!
Магазин был огромен. Он переливался своими окнами, как рыбий пузырь, он застревал в горле, как рыбья кость. Пирамиды из надувных лодок, стройные ряды удилищ и стайки разноцветных маленьких пластмассовых рыбок на витринах сразу наваливались на посетителей. В центре торгового зала «Путинки» стоял Рыболов со спиннингом в руках, поддерживаемый с обоих сторон Бассом и Йодлем. Глаза продавцов были затоплены елеем.
— Алло, Рыболов! — крикнул Директор. — Вам еще не надоело?
Тело Рыболова сделало шаг вперед, но душа его, подстегиваемая с обоих сторон пронзительными взглядами Басса и Йодля, рванулась назад. Рыболов тоскливо посмотрел на Директора и потупился. И началась великая борьба за его бессмертную душу.
— Эй, вы, губители ихтиофауны,— сказал Директор, вызывая врагов на диспут , — на данный момент известно всего пять видов высокомодульного графита !
— Нет, семь, — возразил жилет Йодль, заслоняя своим телом Рыболова.
— Нету семи, нету, — продолжал великий комбинатор, — и никогда не было. Это научный факт.
— Я считаю этот разговор неуместным, — сердито заявил Йодль.
— А требовать за ватную палку одиннадцать тысяч — это уместно? — закричал Директор. — Рыболов! Они просто хотят продать тебе убогого китайца под видом пиндоса!
Услышав это, Рыболов поднял голову и вопросительно посмотрел на продавцов. Оранжевые жилеты заметались и попробовали увести Рыболова в подсобку, но он уперся.
— Как же все-таки будет с модульностью графита? — настаивал Директор. Продавцам пришлось начать дискуссию.
— Как же вы утверждаете, что сверхвысокомодульного графита нет, — начал Басс задушевным голосом, — когда сам великий Ларри Гуммис его синтезировал.
— Знаю, знаю, — сказал Директор, — я сам старый джигит. Для лёхкого жыга палка в этом материале туповата и дубовата, а под колебалки уже слабовата!
Эта фраза, вычитанная Директором в Интернете и до сих пор бессмысленно сидевшая в его голове, произвела на Рыболова магнетическое действие. Душа его присоединилась к телу, и в результате этого объединения Рыболов робко двинулся вперед.
— Сын мой, — сказал Басс, с ненавистью глядя на Директора, — Вы заблуждаетесь, сын мой. Последние публикации в «Рыболовном спорте» свидетельствуют о чудесном влиянии редкоземельных элементов на …
— Басс! Перестаньте трепаться! — строго сказал Директор. — Я сам творил чудеса. Не далее, как четыре года назад мне пришлось в одном городишке несколько дней пробыть апостолом Андреем, объясняя Рыбнадзору факт нахождения в моей лодке сетей, набитых рыбой.
Диспут продолжался в таком же странном роде.— Давай, давай! — неслись поощрительные возгласы посетителей магазина. — Ты им про Патрика Себиля скажи, про Сабанеева! Директор сказал и про Сабанеева. Он заклеймил Патрика Себиля за дизайн воблеров, и особенно налег на любителей ультралайта, истребляющих молодь красной рыбы. Он так увлекся, что обвинил во всех несчастьях Северо-Западного стада кумжи Басса и Йодля. Это была последняя капля. Услышав о страшной судьбе кумжи, Рыболов быстро положил удилище на прилавок и упал в широкие, как ворота, объятья сослуживцев …
ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ БУХГАЛТЕРА БЕРЛАГИ
ФМА, Жыгит, член ПКР
Бухгалтер Берлага бежал в сумасшедший дом, опасаясь налоговой проверки. Все дело сварганил его шурин. — Тебе ничего не придется делать, — втолковывал он, — ты только должен всем и каждому кричать в уши: «Я святой Андрей» или «Я Хемингуэй!». Или барон Павел Гаврилович Черкасов, если хочешь!
— А Рапалой прикинуться можно? — спросил Берлага, как и шурин, давно увлекавшийся рыбалкой.
— Можно, можно! Сумасшедшему все можно! - сказал шурин и побежал вызывать карету скорой помощи, а Берлага, дождавшись санитаров, принялся выкрикивать:
— Я — Лаури Рапала! Где мои запасы бальсы, эбенового дерева и слоновой кости?
Слушая этот бред, шурин с сомнением качал головой. На его взгляд, эбеновое дерево и слоновая кость не входили в сферу действий прародителя искусственных приманок . Но санитары быстро всадили Рапалу в автомобиль и умчали его к товарищам по несчастью.
В больнице к Берлаге первым делом подошел маленький идиот, и, доверчиво обняв его за талию, сказал несколько слов на птичьем языке.
— Что? — искательно спросил перепугавшийся Берлага.
— Файер, тайгер, ряба, даун, риггер, жаба, — явственно произнес новый знакомый.
— Где мои запасы бальсы? — спросил в ответ Берлага, чувствуя необходимость поддержать репутацию сумасшедшего.
Но тут человек , сидевший на кровати в глубине покоя, поднялся на тоненькие ноги и страдальчески закричал:
— На волю! На волю! К Зеленцам!
Как Берлага узнал впоследствии, к Зеленцам просился учитель географии, который сошел с ума совершенно неожиданно: однажды он взглянул на карту области и не нашел на ней Выборгского залива. Все было на месте: и остров Птинов, и Новоладожский канал, и Копорская губа, а Выборгский залив отсутствовал. И тут же, у карты, учитель тронулся…
В палату вошла молодая докторша с жалобными голубыми глазами и направилась прямо к Берлаге.
— Я Лаури Рапала! — отрапортовал он ей, краснея.—Я хочу делать воблеры из бальсы.
— Это у вас бред, — ласково сказала докторша, вы не Рапала, воблеры - это бред, понимаете, бред ?
—— Не бред! Бухгалтер, видя, что железо горячо, стал его ковать. Он толкнул добрую докторшу и издал протяжный вопль, взбудораживший всех больных, в особенности маленького идиота, который сел на пол и, пуская слюни, явственно произнес:
— Все спиннинги дороже двухсот евро — говно. И Берлага с удовлетворением услышал за своей спиной голос докторши:
— Нужно будет перевести его к тем трем, не то он нам всю палату перепугает.
Два санитара отвели сварливого Рапалу в небольшую палату для больных с неправильным поведением, и тут бухгалтер понял, что такое настоящие сумасшедшие. При виде новенького толстый мужчина скатился с кровати, быстро завернул ноги в одеяло, и принялся извиваться, как червяк на крючке. Второй забрался на прикроватную тумбочку и начал выкрикивать: «И ты, Франклин, продался китайцам! ». Этот человек, несомненно, воображал себя Гари Лумисом. Иногда, впрочем, в его взбаламученной голове соскакивал какой-то рычажок, и он, путая, кричал: «Я Сандро Гатти!»
— Я русалка! — зарычал третий мужчина с буденновскими усами. — Чем больше рыпп – тем больше русалка!
Лаури Рапалой овладел такой ужас , что он и не думал уже выставлять требования о срочном возобновлении производства воблеров из бальсы. Однако ничего страшного не произошло . Человек-виброхвост проплыл еще несколько метров и взобрался на свою кровать. Гари Лумис отчаянно зевнул и потянулся всем телом. Русалка с усами закурил трубку, и фруктовый аромат табака « STANISLAW » внес в мятежную душу Берлаги успокоение.
Утром сквозь сон бухгалтер услышал странные слова:
— Посадили психа на нашу голову. Чего доброго, этот Рапала всех нас перекусает.
По голосу Берлага определил, что слова эти произнес российский Гари Лумис. Через некоторое время, открыв глаза, он увидел, что на него с выражением живейшего интереса смотрит человек-виброхвост и спрашивает вдруг:
— Неужели вы меня не узнаете?
— Максим Станиславович! — воскликнул прозревший бухгалтер. — Вот встреча! И Лаури Рапала сердечно расцеловался с виброхвостом.
— Значит, вы не сумасшедший? — спросил Берлага. — Чего ж вы дурака валяли?
— А вы чего дурака валяли? Тоже! Бальсу ему подавай!
Должен вам сказать, друг Берлага, что Рапала для хорошего сумасшедшего — это слабо, слабо, слабо. Возьмите, например, меня, — сказал Максим Станиславович, — тонкая игра. Человек-виброхвост! Шизофренический бред, осложненный маниакально-депрессивным психозом, и притом, заметьте, Берлага, сумеречное состояние души. Вы думаете, мне это легко далось? Я работал над источниками. Вы читали «Большой справочник рыболова» Эккехарда Видерхольца?
— Ei (фин. нет), — ответил Берлага голосом Лаури Рапалы, у которого только что кончились запасы бальсы.
— Господа! — закричал Максим Станиславович. — Он не читал Видерхольца! Да не бойтесь, идите сюда! Он такой же Рапала, как вы – род-билдер .
— Вы не читали Видерхольца? — спросил Гари Лумис. — Позвольте ! По каким же материалам вы готовились?
— Он, наверно , штудировал « 1000 лучших советов лучших рыбаков мира» Грега Брейнина и Дика Стенберга — высказал предположение усач.
Берлага стоял как оплеванный. А знатоки так и сыпали мудреными выражениями из области теории и практики рыбной ловли. Все сошлись на том, что Берлаге придется плохо и что главный врач Сикорский, возвращения которого из командировки ожидали со дня на день, разоблачит его в пять минут.
Утром вернулся из командировки профессор Сикорский. Он быстро осмотрел всех четырех и тут же велел выкинуть их из больницы. Не помогли ни книга Видерхольца , ни сумеречное состояние души, осложненное маниакально-депрессивным психозом, ни « 1000 лучших советов лучших рыбаков мира ». Профессор не уважал спиннингистов – он был ярым поклонником нахлыста.