Рыбацкие рассказы

Неисправимый

В Миусских плавнях завершала свой прощальный ноябрьский балл уходящая осень. Совсем скоро затихнут последние аккорды золотого вальса, и его пернатые участники подадутся в свой южный гастрольный тур.

Григорий Шилов уверенно двигался по камышовым зарослям, вода едва доходила до его колен. Старые болотники латаные пере латанные, усеянные разнокалиберными резиновыми заплатками из последних сил сопротивлялись студеной водице. «Нужно сыну Андрюхе сказать, чтобы новые «заброды» из города привёз. А то не ровён - час потекут старые калоши, так и захворать не долго». Ведомый своим звериным чутьём он брёл за добычей к заветному мыску. Григорий, как свои пять пальцев знал здешние плавни. Ещё бы, ему, промышляющему в этих местах почти три десятка лет их не знать. А до этого и дед, и отец Григория, царство им Небесное, знатно промышляли в здешних плавнях. «Шилыки», как окрестили местные жители род Шиловых, всегда считались отпетыми «крутиями». Так старожилы испокон века именуют браконьеров. Последним от повседневных проблем с властью и законом приходилось постоянно крутиться и изворачиваться. Вот так с давних времён и пошло «крутии», и всё тут. Городские «крутии», те только по протоптанным к лиману тропам ходят, да и то иной раз до пояса «мочатся». Но на этих самых тропинках их - то и стерегут «ачуры» и охранники лимана. «Ачурами» деревенские называли работников Азово – Черноморской рыбинспекции и пускай инспекция отошла в другое ведомство, людское прозвище крепко прикипело к её кадрам. Если с рыб инспектором можно было и полюбовно договориться, как ни как свои, местные, то с охранниками – никогда. Эти городские «волкодавы» появились на лимане не более года назад. Руководство рыбопитомника, отчаявшись в тщетности своих усилий по искоренению браконьерства, заключило договор с охранной фирмой. С тех самых пор Григорию и вовсе не стало житья на лимане. «Сами кобели так ещё собак завели. Но ничего, переживём и это»,- с тайной надеждой думал он. «Ведь были и прежде, в моей судьбе огорчения»,- ехидно улыбнулся на свою грустную мысль Григорий. Шилов постоянно страдал от своей неуёмной страсти «добытчика». То штрафы, то суды, а в 1989 он даже схлопотал реальных полтора года за злостное браконьерство. Правда, и тогда суд сжалился над многодетным отцом, заменив этот конкретный срок на условный, - с вычетом 25% с его скромной зарплаты фрезеровщика в доход государства. «Господь не выдаст – свинья не съест»,- окончательно подвёл черту он своим невесёлым мыслям. Придя на заветный мысок, Григорий снял с плеч рюкзак, достал из брезентового чехла свою верную подругу, штекерную титановую «палку», саморучно изготовленную ещё в год Московской Олимпиады. Установил в винтовом катушкодержателе проверенную «Невскую», на которой была намотана «Клинская» диаметром 0,5 леска, и сноровисто стал ладить «косу». Тяжёлый якорь - тройник и два двойника в придачу представляли серьёзную опасность всем водным обитателям лимана. Со знанием дела «косарь» стал методически прочёсывать водную акваторию. Как вдруг чуткое ухо Гришки уловило едва слышный звук мотора. «Не иначе «ачуровский» прогресс чёрт несёт», безошибочно по звуку мотора определил он. Без суеты смотав снасть, Шилов затаился в спасительных камышах. Лодка инспекции неспешно проследовала невдалеке от берега, и скрылась с глаз Григория, а вскорости и характерный как бы простуженный звук её мотора растворился и пропал в просторах лимана. «Опять этот Степан шастает», - узнал в одном из рыбинспекторов своего заклятого врага Григорий. «Вот привязался рыжий кобелина, совсем житья не даёт». И зло чертыхнувшись, Шилов с досадой смачно сплюнул. В это самое время «рыжий кобелина» кому - то докладывал по рации. «Петрович! Клиент на месте. Это, по - моему, старший Шилов. Но вам этого хитрого лиса в плавнях не взять, обязательно уйдёт, как в прошлый раз. Лучше устройте засаду на выходе из плавней, сразу за родником, что у старой вербы, он хоть и хитрый - но дурак, всегда к роднику заворачивает, сам попьёт, да ещё и в фляжку водицы наточит. Всё, отбой, конец связи»… Набив забагренной рыбой почти полный рюкзак, «косарь» уже в сгущающихся сумерках покинул берег уютного мыса. Благополучно, даже ни разу не зачерпнув болотниками стылой осенней водицы, Гришка вышел из плавней. Обойдя стороной все опасные участки, где могли караулить охранники, он почти добрёл до своей деревни. Вон уже на фоне звёздного неба показалась и старая верба у родника. От неё до родной хаты совсем рукой подать. «Знатная в родничке водичка, почитай на сорок вёрст в округе не сыщешь слаще нашей»,- подумал Шилов. Он неспешно присел на жухлую траву и освободился от лямок тяжёлого, набитого кровоточащей рыбой рюкзака. Припав к роднику, долго пил и не мог насытиться его живительной влагой. «Здорово Григорий! А мы с хлопцами тебя уже и заждались. Они бедные даже волноваться начали, не заплутал ли часом Григорий в камышах? Да я их успокоил, не заплутает, он здешние места получше нашего знает. Просто притомился малость, да и рыбки наверно кил 40 надрал? Верно гутарю, Григорий?» Шилов с тоской во взгляде, в котором отпечатался страх загнанного зверя, хмуро глядел на рыбинспекторов. «А ведь я тебя предупреждал, добром твоё занятие не кончится. Попал ты Григорий на этот раз конкретно. Вот посадят тебя, кто семью кормить - то будет»? Давил на психику Степан. «Андрюха прокормит не твоя забота» - хмуро буркнул Шилов. «Так и Андрюху твоего посадим»,- возразил ему инспектор,- «Что тогда»? – Григорий, до боли в суставах сжал свои громадные кулачища. «Покудова вы моего Андрюху споймаете, я уж к тому времени из тюрьмы точно возвернусь. Он поумнее меня, старого дурака будет. Да и от водички нашей родниковой отвыкший, он в городе больше теперь на минералку налегает. Так что его ты, Степан, как меня на «мякине не проведёшь»,- промолвил Григорий. И в его чуть хрипловатом, тихом голосе, сквозили металлические, непоколебимые в своей убежденной правоте ноты…